Хозяин тишины  - Влада Ольховская

Моей энергии хватало лишь на то, чтобы не потерять сознание. Я чувствовала массивное тело, к которому меня заставили прижиматься. Теперь, когда я не видела этого психа, ощущение того, что он не человек, лишь усилилось. Здоровенная такая туша, бугристая от мышц, очень горячая… Откуда он вообще взялся здесь? Как пробрался в поместье? Не мог, никак не мог!

Но он здесь, и меня не должно волновать, как и почему. Мне бы выжить сначала!

Я чувствовала дыхание этого существа на своей шее; оно было горячим и липким от слюны. Меня подташнивало, но злость не давала мне расплакаться или просить о пощаде, она позволяла мне при общей беспомощности сохранить хоть какую-то видимость самообладания.

Обитатели поместья теперь обступали нас полукругом, они полностью перекрыли двери, но подойти к психу не решались. Слишком опасным, должно быть, смотрелся нож у моего горла. Еще бы! Лезвие, которым псих мне угрожал, было шириной с половину моей шеи.

Охранники оказались к такому не готовы, они не представляли, что делать, и ждали распоряжений, которые некому было дать. Никита так и не появился, а значит, он все еще всадником без головы носился по окрестностям. Все у него не вовремя! А с другой стороны, что он мог? Что все они могли изменить в такой ситуации? Нож впивался в мою кожу, нужно было совсем немного, одно небрежное движение — и все. Меня схватил сумасшедший, а значит, не стоило и мечтать, что он одумается.

— Что здесь происходит? Кто вы такой? — спросила Анастасия Васильевна. — Как вы сюда попали?

Кажется, она была напугана даже больше, чем я. Во мне же страх затихал, приглушенный усталостью. Раз уж в моей душе осталось так мало сил, пусть питают злость, а не ужас!

Все равно я ничего не могла изменить. Одной рукой псих держал мои руки, другой — прижимал к моей шее нож. Я чувствовала исходящий от этого урода запах пота и какой-то гнили.

— Дьявол! — взвизгнул псих. — Позовите дьявола!

— Здесь нет никакого дьявола!

— Есть! — взвыл незнакомец. — Не прячьте его! Все сдохнете с ним! Всех убью!

Вряд ли он мог убить всех. Вряд ли он мог убить кого-то кроме меня. Но мне от этого было не легче. Этот день начался ужасно, и я была уверена, что хуже уже не будет. А вот — пожалуйста!

— Ведите его! Пусть дьявол не прячется, пусть покажется, потому что никакие игры в прятки его не спасут!

— Но здесь нет никакого дьявола! — окончательно растерялась Анастасия Васильевна, бледная, дрожащая от испуга. Несмотря на всю бедственность моего положения, мне было жаль ее.

— Думаю, он говорит обо мне, Анастасия Васильевна.

Прозвучал голос, которого я давно уже ожидала — и все боялась момента, когда он будет здесь. Нет, сам Гедеонов не пугал меня, я боялась за него.

А вот он не испытывал даже сомнений, не то что страха. Слуги и охрана расступились, пропуская вперед Гедеонова, такого же сильного и уверенного, как обычно. Он пришел в джинсах и светлой рубашке, он держал руки в карманах и казался почти небрежным, словно ничего особенного и не происходило.

Психа, удерживавшего меня, затрясло еще больше. Похоже, мутные глаза Гедеонова были для него как красная тряпка для быка.

Словно желая подтвердить слова Гедеонова, псих заорал так, что у меня уши заложило.

— Дьявол! Смерть сатане!

— С точки зрения основных мировых религий, сатана бессмертен, — указал Гедеонов. — Ну и как же мне тогда полагается умереть?

Его спокойствие немного задевало меня. Понятно, что он не видит, в каком я бедственном положении. Но неужели ему не сказали? Или ему просто плевать на меня? Вроде как я сама виновата, что попалась, сама и расплачиваться буду.

Слезы, которых все это время не было, обожгли глаза, но пока не пролились.

Спорить с психом было бесполезно, у него на все был один аргумент:

— Сдохни, тварь!

— Владимир Викторович, как же это? — всплеснула руками Анастасия Васильевна. — Как такое могло произойти? Почему вы не заметили его?

На пожилую женщину было жалко смотреть: она стала белее мела, руки у нее дрожали так сильно, что она сейчас вряд ли смогла бы что-то делать.

Ее можно было понять. Я прожила здесь всего несколько месяцев, но и я поверила в абсолютную безопасность поместья. Для Анастасии Васильевны эта усадьба была домом, а Гедеонов — хозяином, чуть ли не божеством, стоящим на страже покоя и справедливости.

И вот божество пошатнулось, его власть оказалась не такой уж безграничной, и это давило на обитателей поместья чуть ли не больше, чем мое пленение.

Один только Гедеонов был далек от удивления.

— О, я его как раз заметил. Я просто не счел его достаточной угрозой, его было бы очень просто остановить, вопрос пяти минут и ничтожных усилий. Человек, которого вы видите перед собой, обладает лишь остатками разума, и на территорию поместья он пробирался еще безоружным. Поэтому Никите был направлен приказ перехватить его, двух людей бы хватило.

— Никита нам ничего не говорил! — поспешил заверить Гедеонова один из охранников.

— Это уже понятно, и мне очень любопытно, где его черти носят. Но с этим мы разберемся позже.

Теперь мне многое было более-менее ясно. Уж не знаю, как Гедеонов отдавал приказ Никите, но явно не лично. Скорее всего, отправил голосовое сообщение, Никита говорил, что он так часто делает, когда поручения не слишком важные.

Но Никита был так увлечен героической миссией, которую сам себе поручил, что позабыл обо всем на свете. И вот результат — ничтожная на первая взгляд угроза могла стоить мне жизнь!

— Сдохни! — в который раз повторил псих.

Он прижал нож еще плотнее, я почувствовала боль, а потом по моей коже потекло что-то горячее. В эту секунду я даже дышать не могла от ужаса, ожидая, когда из моего перерезанного горла хлынет поток крови — воображение очень ярко нарисовало мою предполагаемую смерть.

Но кровавой волны не было, порез оказался неглубоким, это, по большому счету, было его последнее предупреждение.

— Господи! — вскрикнула Анастасия Васильевна. — Он ее все-таки порезал!

Я ожидала, что хотя бы сейчас Гедеонов испугается, нахмурится, хоть как-то покажет, что ему страшно за меня. Но нет, точеное лицо хозяина поместья оставалось безмятежным, как лицо статуи.

Глупо было с моей стороны обижаться на него, и все же… Его безразличие причиняло мне большую боль, чем этот злосчастный порез.

Гедеонов не ушел, не бросил решение проблемы на нас. Он подал какой-то знак охранникам, и они напряглись, как охотничьи псы, готовые сорваться, но никто пока не двинулся с места. Еще бы! Нож уже надрезал мою кожу, он не давал ране закрыться, она продолжала кровоточить. Теперь любая ошибка могла стоить мне жизни.

Гедеонов сделал шаг вперед, но псих тут же остановил его.